Ромовая баба
Темное прошлое В.В.
Автор: Good Favor
Соавторы: Ginger S (1-я глава), Роман (2-я глава)
Бета/Гамма: Ginger S
Пейринг: Тимофей/Всеволод
Жанр: любовный роман, драма, ангст
Рейтинг: NC-17
Категория: слэш, местами встречается гет
Размер: макси
Статус: закончен
Предупреждение: мат, чен-слэш (первоначально героям нет 16-ти), в каком-то смысле принуждение и сомнительное согласие, упоминается насилие. И еще: автор очень любит диалоги, так что, увидев диалог длиной в километр, просьба не пугаться))
Описание: «Проект» задумывается как трилогия. Это первая часть серии о мальчике Севе. Время действия: сентябрь 2007 – февраль 2009 гг. Некоторые факты взяты из жизни (будем надеяться, что прототипы автора не убьют и вообще не узнают!) Изначально писалось с претензией на юмор, но что вышло, то вышло XDD
Размещение: ну, если вдруг чего, вы уж сообщите)
1 глава
Вера Алексеевна Сергеева, молодая учитель, преподававшая уже на протяжении нескольких лет у старших классов русский язык и литературу, во время большой перемены сидела в гордом одиночестве в своем кабинете и пила уже холодный чай. Она бы, наверное, в любой другой раз присоединилась к своим коллегам, но все мысли её были настолько далеки от реальности, что у нее не было ни малейшего желания беседовать с кем-либо. Причина ее раздумий – 9-й «А» класс, который она взяла в прошлом году под свою опеку. А точнее, - один из учеников.
В 9-й «А» в середине сентября (что даже звучит невероятно – где это видано, посреди четверти менять школу!) пришел новенький. Тимофей Соловьев. Тима. Очень симпатичный парень, но хулиган. Уроки не учил, прогуливал, курил, матерился как сапожник. Но, в общем-то, парень незлой. Шутник, добряк (по крайней мере, ей так казалось), спортивный, опять же... Но, увы, совершенно игнорировал учебу. И, мгновенно завоевав авторитет среди одноклассников, начал медленно, но верно, дурно на них влиять... И этот факт не очень беспокойную Веру Алексеевну, мягко говоря, удручал.
Сам же класс нареканий не вызывал. «Старая гвардия» 9-го «А» состояла из довольно скудного по своему разнообразию контингента. Проще говоря, он состоял только из двух типов учеников – зубрил и паинек. Тут Вера Алексеевна была вынуждена признать, что Тимофей, хмф... несколько исправил ситуацию. Проще говоря, развеселил ребят и несколько разрядил обстановку в классе. А то у учителей, входящих в класс, часто создавалось ошибочное впечатление, что вместо класса они попали в морг.
Впрочем, даже в таком классе обязательно находится один или двое, э-э... как ребята выражаются в наше время, лохов, которые либо бесконечно донимаются всеми кому не лень, либо имеют неписаный статус неприкасаемых, с которыми просто вежливо стараются не иметь дело, и если и подтрунивать, то за глаза. И этот класс не стал исключением. И каждый раз, когда Вера Алексеевна начинала урок, то ощущала на себе неприятное сосущее чувство где-то меж ребер посреди грудины. Именно так себя чувствовал Пилат Понтийский, умывающий руки от чужой крови…
Довольно улыбнувшись только что живо представленной метафоре, она гордо выпрямилась и восхищенно пробормотала что-то про филфак и высшее образование. А за стеклом в старой, прогнившей деревянной раме, вовсю шло бабье лето. В воздухе пахло сыростью, грибами и чем-то пряным. Ещё теплый ветер бодро срывал со щедро украшенных деревьев их пестрое одеяние, позволяя первоклашкам, гуляющим рядом со школой, делать огненные букеты, пропахшие землей.
Нет, Тима не так плох. Вера Алексеевна сама себе кивнула, соглашаясь с этой мыслью. Он активист, участвует во всяких спартакиадах. Ну да, плохо учится, но кто не без греха? Все. А что касаемо другого мальчика... Вера Алексеевна вновь впала в глубокую задумчивость.
Из «старой гвардии» там был один маль… Ну, даже не мальчик. Скорее, это было «нечто неопределенного пола»… Короче, звали этого человека Всеволод Василевский. Или просто Сева. Еще одноклассники иногда называли его Вася, из-за фамилии, а может и не только из-за нее… Парень хорошо учился, слыл отличником, но было одно «но» - парни почему-то обходили его стороной. Он больше общался с девочками, да и то, кажется, подруг из класса у него не было. Он всегда милый, всегда приветливый, спокойный... И по школе уже который месяц ходил слух, что Сева – гей.
Прямо скажем, учителя в него не верили. Они вообще старались (и весьма справедливо) не прислушиваться к домыслам, витающим среди учеников. Они считали – они старше, а, следовательно, мудрее, и не должны тратить свое внимание на «детский лепет». Пускай и звучащий по-взрослому. Но Вера была непростой педагог. Она, только-только закончившая ВУЗ, еще не успела забыть, какой была она сама, будучи ещё школьницей. То, что про мальчика сочиняли подобное, означает одно из двух: или миф правдив, или имеет место настоящая травля. И то, и другое требовало вмешательства, причем немедленного. Но рубить сплеча тоже не стоило – ведь можно было ранить чувства Севы. Да и возраст такой сложный…
В очередной раз решив немного пригубить чай из чашки, Сергеева внезапно обнаружила, что он давно выпит. В ту же секунду прозвенел звонок на урок. Тяжело вздохнув, она наскоро отправила чашку в тумбу, поскольку не было времени её мыть, и мысленно решила оставить этот вопрос на потом. Когда-нибудь она обязательно попросит Севу остаться после уроков и осторожно (обязательно осторожно!) его расспросит. Когда-нибудь...
читать дальшеК слову сказать, слухи о Василевском были правдой. Конечно, говорилось все это за глаза, но от подростков ведь ничего не утаишь. Представьте: нечто худенькое, ростом под метр шестьдесят, блондинистое, с наивными голубыми глазами. Прическа у Севы была не то, чтобы женская, просто очень густые волосы, почти доходившие до плеч. Его высокий голос, манера общения, повадки – все выдавало в нем представителя радужной нации. И лицо у него было девчачье. Можно было догадаться, что мальчик – копия мамы. А вот мозги у него были скорее папины. В точных науках Сева разбирался практически лучше всех. Из парней – точно. У Василевского был только один внешний недостаток: крупные резцы, чуть выпирающие вперед. Но это даже не казалось недостатком, а напротив, придавало лицу невинный вид.
А вот Тимофей, напротив, был такой… мужик! Высокий кареглазый шатен, пахнущий смесью одеколона и сигарет. А так как он занимался спортом – был жилист и подтянут. У Тимы были очень сильные руки, он мог до пяти раз подтянуться лишь на одной руке! Тимофей постоянно ходил в одной и той же темно-синей куртке. Зимой и летом одним цветом, как говорится. И, как совершенно справедливо заметила Вера Алексеевна, был юмористом. Но юмор был «черным», по большому счету. В то же время, парень был очень прямолинеен и даже резок в общении. Но это касалось в основном парней, так как с учителями он вообще старался общаться по минимуму, а к девчонкам у него был иной подход – их он просто клеил. В общем, Тима был мечтой многих девушек их параллели. И не только…
Да, Сева влюбился в этого раздолбая. С первого взгляда, окончательно и бесповоротно. Но он не мог признаться ему в своих чувствах, потому что сразу усек, что тут ловить нечего. Тима кадрил каждую хоть немного симпатичную девчонку, а если она была еще и умная, крутил с ней роман и списывал домашние задания.
Но однажды кое-что случилось.
Шел урок химии. Тима с очередной подружкой зависал на последней парте. Неясно, что именно они там делали, но в один прекрасный момент заржали в голос. Учительница рассердилась и рассадила их, причем Тиму она направила к Севе, так как он в этот день сидел один из-за болезни своей соседки.
- Соловьев, немедленно к Василевскому за вторую парту, чтобы я тебя лучше видела.
В этот момент Севе показалось, что он задыхается. Он с ужасом взглянул на преподавательницу, которая в данный момент сверлила взглядом Соловьева. «Этого не может быть, этого не может быть…», - как мантру твердил он про себя, пытаясь взять себя в руки.
- Татьяна Семенна, - Тима чуть привстал, упираясь руками в парту, - ну почему меня? Почему к нему? – завозмущался он.
- Так, Тимофей, без разговоров, живо к Василевскому!
Тима обиженно засопел, но все-таки пересел. И демонстративно отвернулся от новоявленного соседа. А еще через несколько минут Татьяна Семеновна дала небольшую самостоятельную работу до конца урока. Тима сник, он ни фига не понимал в химии, а вот Сева сек, так как его папа был врачом и сам с ним занимался. Ему эту работу за пять минут сделать, а потом еще десять сидеть и плевать в потолок. Тима, через какое-то время, покосившись на соседа, с удивлением отметил, что тот уже все сделал, и нерешительно попросил о помощи. Сева был просто счастлив! Наконец-то он нужен Тиме! Он с усердием принялся помогать ему, даже для себя он так не старался. Сделав все за считанные минуты, он отдал лист Соловьеву и у того еще хватило времени, чтобы все спокойно переписать и сдать до звонка. Кстати, за ту самостоятельную оба получили пятерки, единственные в классе.
Когда ровно через неделю на следующей химии Тима сам изъявил желание сесть с Василевским, у того прямо сердце екнуло. Неужели Соловьев, этот неприступный кремень, так нуждается в Васе? Сева догадывался, что это только из-за оценок, но это было не так важно, и он старался не думать об этом. Он был рад любому поводу побыть рядом с Соловьевым.
У Тимофея, конечно же, в первую очередь преобладал корыстный интерес, но со временем он стал замечать, что ему с Севой просто интересно. У них оказалось довольно много общих тем, которые не касались учебы. Например, Тима мог подолгу говорить о компьютерах. Оказалось, что он неплохо разбирается и в самом строении этого аппарата, и во многих сложных программах. Сева долго удивлялся, почему же тогда Соловьев на информатике перебивается с двойки на тройку, и совсем уж редко с натягом получает четверки. На это Тима ему ответил, что «эти дурацкие программы типа ворда и эксэля ему индифферентны. Вот если бы они на уроках ролевые игры разбирали, тогда другое дело!». Сева на это заявление только усмехнулся. Что тут скажешь?
***
Они стали больше общаться. Тима, конечно, подозревал о вкусах Севы и все знали, что Тима – донжуан, и, соответственно, не было никаких кривотолков. Сначала, правда, некоторые подшучивали на тему: «А не перешел ли ты вдруг, Тима, на мальчиков?», но Соловьев быстро пресек эти разговоры, недвусмысленно дав понять, что уж его-то никак нельзя заподозрить в подобном и с Василевским он общается только как с другом.
Тимофей часто рассказывал Севе о своих девушках. Василевский втайне им очень завидовал, но старался не подавать виду. А если Тима с ними ругался, расставался или просто над ними подшучивал, Сева злорадно про себя хихикал и потирал ручки.
Как-то раз, во время перемены, они вдвоем стояли в коридоре, и Тима что-то рассказывал. Мимо них прошла некая девушка из параллельного класса. Тима тут же прервался и махнул головой в ее сторону:
- Видел ее?
- Ну?
«Похоже, сейчас будет история про очередное похождение», - с тоской подумал Сева.
- Мы тут с ней на днях гуляли, так она такое выдала! – «сдал» девчонку Соловьев. - «Камеди Клаб» нервно курит.
- Да?
- Ага. Сижу я тут с ней, значит, в парке, а она… Мне, говорит, вчера прямо «сон в руку» приснился, - закатывая глаза, передразнил Тима голос девушки. – Блин, у нее что ни сон, все «в руку», достала уже. Так вот. Снится, говорит, мне парнишка, - Тима выдержал эффектную паузу, - лет семи! – он выразительно посмотрел на Севу, тот прыснул. – А я иду по Грибоедова, а он внезапно заболел! – Тимофей всплеснул руками, Сева засмеялся в голос. – Короче, такая история. А я еще тоже ржу, а она, вроде, понять не может, чего она смешного сказала, понял?! А я сказать не могу, что меня рассмешило, она ведь всегда так говорит.
Такие истории тоже были нередки, и Сева очень надеялся, что про него Соловьев не рассказывает подобного своим дружкам. Кто его знает… Тимофей мог очень быстро разглядеть в человеке недостатки, которые даже не все замечали и часто их высмеивал в разговорах с другими.
Само собой, недостатки есть у всех. У Василевского, например, это была вселенская медлительность. Чтобы далеко не ходить за примером, достаточно привести любой урок. Да хотя бы геометрию или алгебру. И сами по себе предметы скучные, только спать на них, и математичка Римма Эдуардовна, тучная дама шестидесяти лет, сон навевает. А ее любимчик Василевский просто убивает наповал!
- Так, кто у нас пойдет отвечать? – окидывает преподаватель класс грозным взором из-под съехавших на нос больших очков. – Ага, Василевский!
Недовольный гул класса. Сейчас начнется…
Сева медленно поднимает голову от тетради, встает и буквально плывет к доске по прямой траектории, точно в замедленной съемке. Пока Сева идет отвечать, с задней парты сначала доносится приглушенное ругательство, а потом уже более громкое: «Вася, давай, жги!». И у доски начинается подробное безошибочное вещание тоненьким голоском. Тем, кто сидит на первых партах – просто застрелиться и не жить! Именно по этой причине Тима тоже сначала недолюбливал Василевского, но потом, как и все, привык. Позже он даже сам пытался вникнуть в эти доклады у доски, только все равно мало что понимал.
Но эта медлительность, слава Богу, выражалась только в «выходе к доске» и, собственно, самой его походке. Поэтому Сева, живя в десяти минутах от школы, всегда выходил за 20-25 минут. Быстро ходил он, только если была действительно острая необходимость, а уж видеть Василевского бегущим – вообще что-то сверхъестественное, единицы счастливчиков потом наверняка об этом слагали легенды.
***
- Миш, а ты точно уверен? – вопрошал Соловьев у сотового телефона. – Ты смотри, а то получится как в прошлый раз… Зачем? Ну, можно, конечно… Ладно, встретимся минут через двадцать на остановке. Все, давай.
Тима убрал телефон в карман джинсов. Василевский, в этот момент стоявший неподалеку и слышавший разговор, подошел к Тимофею и встал напротив него в позу, скрестив руки.
- Ты уходишь?
- Ох, блин! – Тима явно не ожидал такой реакции. – Ты подслушивал?
- Кое-что слышал, - согласился Сева.
- Да, я сваливаю, - подтвердил Тима. – И не останавливай меня. Все, до завтра! – и парень как можно скорее направился к лестнице.
Василевский, недолго думая, бросился за ним.
- Тима! Но ведь еще половина уроков осталась! – пытался вразумить он одноклассника.
- Слушай, отстань от меня! – уже начал сердиться Соловьев. – Это не твое дело, понял? Мне нужно уйти, и не надо мне мешать. А если спросят, скажи, что мне плохо стало, поэтому я ушел домой.
Сегодня как назло (для Севы) была теплая солнечная погода, поэтому Тима был в одной толстовке без куртки. Таким образом, парень беспрепятственно спустился с крыльца и уже хотел повернуть за угол.
- Прогульщик! – донеслось до него.
- Ботаник! – чуть обернувшись, бросил Соловьев и скрылся.
Сева, обиженно сопя, вернулся в коридор. Он уже хотел подняться в класс, но тут дорогу ему перегородила девчонка из параллельного класса. Это была нынешняя девушка Тимофея – Таня.
- Вась, чего ты все за Соловьевым бегаешь? – набросилась она на Севу. – Отстань от него и запомни уже: он мой.
- Чья бы корова мычала! – было ответом.
- Чего ты там вякнул? – прищурилась Таня. – Воображаешь, что ты ему можешь понравиться, что ли?!
- А может и так! – не выдержав, выдал Сева.
- Ха-ха! Захлопни варежку! Ему я нравлюсь…
Сева, прекрасно понимавший, что она права, все-таки решил отыграться:
- Наивная! У него таких, как ты, знаешь сколько? Я сам уже со счета сбился.
- А ты им учет ведешь, да?
- Конечно, в отдельную книжечку записываю, с подробностями: с кем, когда да по сколько раз…
- Заткнись! Какой же ты засранец, Василевский! Я от тебя не ожидала.
- Какой уж есть… А знаешь что, - грустно посмотрел на Татьяну Всеволод, - ты не обращай на меня внимания… Все равно я тебе не соперник, и ты это знаешь… Вот если бы я был пышногрудой длинноногой блондинкой, тогда другое дело! – он чуть улыбнулся.
Таня усмехнулась. У девушки тут же отлегло от сердца. Правда ведь, такой мачо как Соловьев явно не поведется на этого низкорослого педика. А Василевского в такой ситуации можно только пожалеть – у него ведь нет никаких шансов.
Но через пару дней Тимофей шепнул Севе, что с Таней они расстались. И у Василевского вновь появилась маленькая надежда, что может быть когда-нибудь…
***
Догладив последнюю рубашку мужа, Севина мама вышла из так называемой гладильной, небольшой комнаты, которая была у нее отведена только под глажку белья, и вдруг услышала непонятные звуки из комнаты сына. Подойдя ближе к двери, она поняла, что это… музыка. Но музыкой это было трудно назвать. Скорее это был шум и крик. Мама неуверенно приоткрыла дверь и заглянула в комнату. Перед ее взором предстала просто жуткая картина: ее мальчик, включив музыку почти на полную громкость, неистово скакал по комнате, прикрыв глаза от удовольствия, и даже пытался «подпевать», выкрикивая отдельные слова и фразы. Светлана Анатольевна поспешила закрыть дверь и направилась в кухню. Это что-то новенькое… Ее Сева, и вдруг вот так?!
Собственно, как же Севочка дошел до жизни такой? Утром того же дня они с Тимой разговаривали о музыкальных предпочтениях. Тима чуть не заснул уже на первых словах Василевского о классике и каком-то непонятном нью-эйдже. На что естественно поступил встречный вопрос: что, в таком случае, нравится слушать Тимофею. На это Соловьев молча протянул наушник от своего старенького плеера. Секунд тридцать Сева просто приходил в себя, а потом…
- Ух, ты! Круто! – восхитился он, возвращая наушник на родину. – Что это?
- Хеви-металл.
- А кто это поет?
- Доро. Если хочешь, можешь взять послушать, у меня еще много всего есть, - порывшись в рюкзаке, Тима протянул Севе еще один диск. – Там, правда, всего 10 песен.
- Огромное спасибо! – выдохнул Всеволод, прижимая его к груди как величайшую ценность.
- Не на чем, - отмахнулся Тима. – Главное запомни: это – надо слушать громко!
- Я запомню, - улыбнулся Сева.
- Слушай, ты вот в каком году родился? – вдруг спросил Тима.
- В 92-ом, - не понимая, к чему он клонит, отозвался Сева.
- Вот. А этот альбом, что я тебе дал, знаешь, какого года? 89-го! Он старше нас с тобой, прикинь!
- Ничего себе, какой раритет! – Сева с еще большим благоговением стал рассматривать диск, который все еще держал в руках. – А откуда он у тебя?
- Подарили.
- А кто?
- Много будешь знать – скоро состаришься! – рассмеялся Тимофей. – Эй, ну я пошутил! – поспешил успокоить он Севу, видя, как тот сразу надулся. – Это дядечка один подарил, - объяснил Соловьев, - соседом нашим был в свое время. Он вообще такой меломан! У него дома такая шикарная аудиотека, ты бы видел! – у Тимы даже глаза заблестели, пока он все это рассказывал. – У него есть все альбомы Битлз, даже самые редкие, еще до фига пластинок с Аббой, Роллинг Стоунз, Бони М… В общем, он мне кое-что из своей коллекции на позапрошлый день рождения подарил.
- Как здорово! – с придыханием откликнулся Всеволод, во все глаза взирая на Соловьева. – А что еще он тебе подарил?
- Ну, кроме Доро еще Warloack, эта баба белобрысая в этой группе, кстати, пела сначала, а уже потом сольную карьеру начала. Еще мне от него Grave Digger достался, Hellbound… Ну, ты их все равно не знаешь, - махнул он рукой.
- Если позволишь – узнаю, - тихо отозвался Сева.
- Тебе надо начать с чего-то попроще. Вот пока этот послушай, - Тима махнул на диск у Севы в руках, - а там мы уж решим, что тебе еще дать.
С тех пор Тима стал еще и «музыкальным наставником» Севы.
***
Вера Алексеевна, понаблюдав за ребятами некоторое время, отметила, что с некоторых пор Соловьев стал для Всеволода, что называется, «родной матерью». И этот факт одновременно и подбодрил и озадачил классную руководительницу. С одной стороны – хорошо, конечно, что Василевский «стал ближе к народу», то есть, он теперь больше общается с парнями, а с другой стороны – с чего бы?
А ведь действительно, с чего все началось? Вера как сейчас помнила тот день. Ее как раз тогда в учительской отловила Татьяна Семеновна, преподаватель химии, и поделилась радостной новостью, что у «этого обалдуя Соловьева» пятерка за самостоятельную работу! Кто бы мог подумать? Конечно, обе женщины понимали, что не обошлось без списывания, но такому ученику можно и засчитать. Единственная пятерка за всю четверть погоду не сделает, но хоть разбавит беспросветную кучу двоек, а заодно и мать его порадует.
А после этого радостного заявления по счастливой случайности Вера Алексеевна направилась на урок к своему девятому «А». Как только она села за свой стол, к ней тут же подлетел Тимофей.
- Здрасьте, Верлексевна! Можно вас попросить?
- О чем?
- Можно мне теперь сидеть с Васей… то есть с Василевским? А Катьку его к Малышевой, можно?
Вера, как современный человек, не имела предрассудков, что ученики все как один должны сидеть парами мальчик-девочка. Да и кому это помешает?
- Ну, я не против, если и девочки тоже – садись, - разрешила классная.
- Спасибо, - удовлетворенно кивнул Соловьев, - они не против. Я уже спрашивал.
И Тима с видом собственника подошел к парте Василевского и кинул на нее свой ранец, а смущенный Всеволод, кажется, просто светился от счастья.
Весь урок Вера исподтишка наблюдала за этими двумя. Василевский был на удивление оживлен, а вот Соловьев наоборот – тих. Что произошло? Мир перевернулся? Уж кто-кто, а эти двое сидят вместе и мило так шушукаются! Во взглядах и жестах Тимы, во всей его позе чувствовалась какая-то… эм… покровительственность, что ли, по отношению к Севе. Как у старшего брата.
После урока Вера Алексеевна попросила Соловьева задержаться. Василевский ждал за дверью в коридоре. Тима вышел минуты через три.
- Что она тебе сказала? – обеспокоенно спросил Сева.
- Ничего особенного, - отмахнулся Тимофей, - только попросила присматривать за тобой, солнышко! – расхохотался он.
Сева залился краской и неожиданно сильно двинул Тиме по руке.
- Эй! Ты чего?! – обрывая смех, вскрикнул Соловьев.
- Никогда меня так не называй! Ненавижу эти клички. Котики, лапочки, солнышки… Засунь их куда подальше, понял? Я тебе не девчонка, чтобы так меня обзывать!
- Да ладно тебе, чего завелся? – откликнулся Тима, потирая предплечье.
- Извини, - вздохнул Сева, уже потихоньку успокаиваясь. – Просто меня это раздражает.
- Ладно, хорошо, прости, больше не буду тебя так называть. Ладно, пойдем в столовку сходим, пороть хочу.
- Чего хочешь?! – удивленно поднял брови Сева.
- Есть! – пояснил, усмехнувшись, Тима.
- Понял, - кивнул Всеволод, направляясь вслед за Соловьевым в сторону общепита.
***
Однажды Тимофей после уроков пригласил Севу к себе в гости под предлогом вместе позаниматься перед предстоящей самостоятельной по биологии. Самый разгар рабочего дня, родители, соответственно, на работе, и никто не может им помешать.
Сначала они и вправду сидели и занимались, пока Соловьев не стал намекать на то, что он не прочь передохнуть, чайку предложил с тортиком, который остался от вчерашнего визита маминого «бойфренда». Они сидели в зале на диване за журнальным столиком пока занимались, потом учебники и тетради со стола убрали, и Тима принес чашки, ложки и блюдца с тортом.
Между прочим, Тима всегда получал что хотел, делал, что и как хотел, а Сева всегда делал все так, как говорил ему Тимофей, не задумываясь. И, наверно, если бы Тима предложил прыгнуть Севе с крыши 10-этажки, он бы прыгнул. И Соловьев постоянно этим пользовался. Безотказный наивный мальчик Сева все чаще стал привлекать внимание Тимы не только как отличник учебы, но и как сексуальный партнер. Соловьев все чаще ловил себя на мысли, что по-настоящему хочет его. Вот и сейчас тоже…
Но с чего бы начать наступление? О, удачный момент!
- У тебя тут крем, - Тима смахнул его с уголка севиных губ.
- Ой, спасибо, - Сева, смущенно улыбнувшись, опустил очи долу.
- Да не за что. – Ответил тот, а помолчав, зачем-то сказал, – Я видел, как ты на меня смотришь.
Сердце Севы, скакавшее до того словно сумасшедшее, резко ухнуло вниз от страшной догадки, осенившей его.
- Не отнекивайся, я знаю, - продолжал Тима. – Я давно заметил. Ты даже купил такую же куртку, как у меня.
Он в упор смотрел на Всеволода, тот тяжело молчал. И молчание затягивалось.
- Да! – наконец выпалил Сева. – Да… Ты мне очень нравишься, и я больше не могу и не хочу это скрывать. Я ничего не могу с этим поделать… Я хочу быть с тобой! – громко, почти отчаянно.
- Хочешь быть со мной? – изогнул бровь Тима. Всеволод, не ожидавший от него такого спокойствия, несколько опешил.
- Да, - кивнул, наконец, Сева.
- Ладно, - ответил Тимофей. – Ты хочешь со мной переспать? – напрямую спросил он.
Сева впал в ступор от такой прямолинейности. И все его романтические фантазии, сопровождавшие его сон и редкие случаи онанизма, разлетелись в пух и прах.
- Э… - протянул он, с ужасом понимая, что потерял в такой решающий момент дар речи.
- Так как? – ждал ответа Тима.
Василевский чуть кивнул. Где-то в глубине души он все еще искренне надеялся на взаимные чувства и, не менее взаимный от этого, секс. Где-нибудь через полгода. Или год. Но не сию секунду, ибо Сева чувствовал, что его личная гигиена оставляет желать лучшего.
- Окей! Только я сверху! – выдал Тима и усмехнулся. А романтические фантазии Севы потерпели окончательное фиаско.
- Хорошо, - выдавил он, подавив едва возникший порыв вскочить с места и убежать, куда глаза глядят.
- Идем в мою комнату, - Тима мотнул головой в ее сторону и, невозмутимо взяв Всеволода за руку, повел его к двери.
Выведя его на середину комнаты, он указал на свою кровать:
- Располагайся.
Сева стоял не шевелясь. Нутром он чувствовал, что это дело, кажущееся более простым, чем пареная репа, запахло керосином.
- Ты что, испугался? – хохотнул Тимофей. – По-моему, ты только этого и ждал.
Сева, готовый уже возмутиться, сдержался из последних сил и постарался сделать спокойное умиротворенное лицо. В итоге получилось испуганное и глупое.
- Нет… Просто, понимаешь, я раньше никогда… - начал ни с того ни с сего оправдываться Василевский, пугливо поглядывая на реакцию Тимы.
- Ты девственник? – удивился Соловьев, своим громким возгласом заставив Севу вздрогнуть. Он залился краской и чуть заметно кивнул.
- Ни фига се!.. – в голос протянул Тима, из-за чего Всеволод начал чувствовать не только обиду, но и проступающий гнев. – Ладно… Тогда разденься для начала! Постой-ка, - спохватился он, - тебе в туалет не надо?
Сева вскинул глаза на Тимофея и также быстро опустил их, в который раз залившись краской стыда, и помотал головой.
- Ну, ладно. Ты раздевайся, раздевайся, - поторопил Тима парня.
Сева стал медленно расстегивать рубашку под пристальным взглядом Тимы, который, казалось, мысленно помогал ему. Раздражение и обида росли, но Сева сдерживался. Он почувствовал небольшое облегчение в тот момент, когда дошел до предпоследней пуговицы на рубашке. Тима, наконец, отвернулся и, подойдя к двери, закрыл ее на замок, добавив: «Осторожность не помешает!». Затем стянул с себя футболку и бросил на стул, на который вслед за ней полетели и носки с джинсами. Оставшись в одних трусах, он обернулся к Севе. Тот так и стоял и мял в руках свою рубашку, на что Тима среагировал глухим раздраженным вздохом. Он подошел к нему, отобрал рубашку и тоже кинул на стул, потом решительно потянул руки к молнии на джинсах Василевского, но тот в страхе перехватил их.
- Боишься? – спросил Соловьев, хитро щурясь.
- Боюсь, - едва слышно отозвался тот.
- В первый раз всегда немного страшно, - согласился Тима. – Ты постарайся расслабиться.
Сева кивнул и отпустил руки. Штаны были немедленно спущены вниз, после чего Сева, густо покраснев, снял еще и носки и трусы. Он-то думал, что краснеть уже некуда, но, кажется, это было только начало.
- Молодец! – похвалил Тима и тоже снял белье.
Он откинул одеяло и весело подмигнул парню, всеми силами пытающемуся прикрыть причинное место.
- Запрыгивай!
Сева забрался в постель и тут же залез под одеяло по самые уши.
- Ты такой стеснительный! – рассмеялся Тима.
Недолго думая, он полез в письменный стол и что-то достал. «Что-то» оказалось презервативом и смазкой. По крайней мере, этот маленький тюбик был похож на смазку. Он присел на кровать и, отвернувшись от Севы, долго надевал резинку. Потом зачем-то встал и подошел к креслу, стоявшее сбоку от кровати, взял с него круглую черно-зеленую думку и обратился к Севе:
- Переворачивайся. А вот это, - он кинул ему думку, - под живот подложи. Так лучше будет, - он, правда, не уточнил, кому будет лучше.
Василевский, помедлив, подчинился, уже чувствуя, как его с головой накрыло безразличие.
- Офигеть! Такое чувство, будто ты не знаешь, как это у педиков происходит! – прокомментировал Тима, наблюдая за тем, как он медленно и угловато укладывается.
- Ты об этом много знаешь! – раздраженно огрызнулся Сева.
- Вообще-то, знаю, - серьезно отозвался он.
Сева удивленно обернулся к нему.
- Ты, знаешь ли, у меня не первый парень, - спокойно заявил Тима.
- Не может быть! – искренне удивившись, воскликнул Сева. – По тебе не скажешь…
- По тебе тоже многого не скажешь. Так мы болтать будем или как? – Тима откинул одеяло и положил руку на спину Севы. – Не напрягайся, - попросил он, проведя рукой до его ягодиц и слегка погладив их, - ноги шире раздвинь.
Сева и это выполнил, про себя изумляясь, почему он сейчас ведет себя как послушная овечка на скотобойне. Тима открутил крышку с тюбика, выдавил содержимое на пальцы и начал смазывать анус партнера. Сева недовольно дернулся.
- Холодно! – пискнул он.
- Потерпи, сейчас будет тепло, - сказал Тима. И Севе даже показалось, что он произнес это немного ласково.
Указательный палец вошел на удивление легко, и почти не было больно. Со вторым было сложнее, точнее больнее, но и к этому Сева притерпелся. Ногти у Соловьева были довольно чистые, коротко острижены и без заусенцев, что не могло не радовать.
Тима долго гладил по спине и растягивал партнера, и когда, наконец, два пальца чувствовали себя в нем относительно свободно, Тима спросил:
- Ну что, ты готов?
- Да, - чуть слышно отозвался тот, боясь поднять взгляд на Тимофея, а мысленно убеждая себя, что все будет не так уж и плохо. В конце концов, это же Тима. Его милый, любимый Тима…
Все тело Севы пронзила острая боль, из-за которой он вскрикнул и закусил угол подушки. Ведь то, что вошло в него теперь, было значительно больше в диаметре.
- Расслабься, глупый, - проговорил Тима, останавливаясь и пытаясь заглянуть парню в лицо.
Сева мотнул головой, не отнимая лица от подушки, из-за чего понять, какую именно эмоцию он испытывает, было довольно затруднительно. Тима, возведя глаза к потолку, тяжело вздохнул и наклонился к самому уху любовника:
- Я хочу, чтобы ты получил удовольствие. Давай, расслабляйся… Ну?
Едва сказав это, Тима вновь вошел до упора, заставив Севу протяжно, почти плаксиво, застонать.
- Чшш… - Тима дотронулся до его волос. – Ты скоро привыкнешь.
Похоже, Севе в это слабо верилось, но он решил промолчать. А Тима, не дав ему времени на передышку, продолжил движение, постепенно ускоряясь. Перед глазами у Севы плыло, в спину то и дело ударяла острая боль, и даже ласковые поглаживания по плечам и голове вызывали лишь отвращение. Наконец Сева мысленно сдался и перестал сдерживать обуревавшие его чувства, и действительно полностью расслабился. Поняв, что глаза наполняются влагой и, почувствовав, как горло зажало в тиски, а в носу засвербило, он получше уткнулся в подушку, дабы его позор не был обнаружен Тимой. Пока, по крайней мере.
Тиму надолго не хватило. Уже спустя минут пять он начал двигаться предельно быстро и по всем признакам он почти дошел до конца. Очень некстати он попытался проскользнуть правой рукой вниз живота Севы и стимулировать партнера. Отпустивший все эмоции на самотек, Сева больше не желал сдерживать себя.
- Убери от меня свои лапы! – громко вскрикнул он и, неожиданно легко отпихнув от себя Тиму, свернулся калачиком у края кровати.
Тима, до этого свято веривший во взаимность (и взаимную приятность соответственно) только что грубо прерванного секса, был крайне шокирован, если не сказать напуган. Медленно подползая к Всеволоду, он, то протягивал к его макушке руку, то тут же отдергивал, словно бы боясь, что тот его укусит.
- Уйди… - тихо протянул Сева, громко шмыгнув. – Уйди… мне все это противно…
Тима изумленно охнул и погладил, наконец, Севу по голове.
- Сева…
- И ты мне противен…
Тима замер и, казалось, стушевался, но оправился он довольно быстро.
- Да? Хорошо, я уйду, - невозмутимо произнес он, вставая с постели и натягивая на себя трусы. – Довольно странно с твоей стороны, знаешь. Дрочить на меня в одиночестве – это всегда пожалуйста, а потрахаться со мной…
- Ненавижу… - едва слышно, почти одними губами прошептал Василевский, поднимая заплаканные глаза на Тиму, - ненавижу…
На это Тимофей лишь спокойно фыркнул.
- Как знаешь! – пожал плечами он, одевая последний элемент своего гардероба – футболку. – Ты не первый, кто говорит мне об этом! Ну, давай тогда, я пойду, выйду, чтобы ты оделся, - и в подтверждение своих слов Тима направился к двери и исчез за ней.
Тима, до того как он вышел за дверь, совершенно спокойно составил план дальнейших действий – позвонить одному парню, Коляну, стрясти с него одолженные когда-то полторы тысячи и купить себе наконец новые джинсы (предварительно выпроводив этого дебила Василевского, конечно). Но вместо этого он медленно поковылял к дивану в большой комнате и безвольно упал на него. И стал ждать. Не хотелось ни звонить никому, ни идти за джинсами – не хотелось ничего. Было паршиво на душе, и был щелочной привкус во рту. Словно его слюна вдруг стала ядовитой.
«Ну, долго он ещё там? – раздраженно подумал Тима после пятнадцати минут апатичного ожидания. – Пойти, глянуть, что ли?..».
Когда же он заглянул в комнату, его дыхание перехватило. Сева даже не шелохнулся, а слезы по его лицу просто лились градом. И плечи изредка подрагивали. Зрелище было действительно жуткое, потому что плакал он совершенно беззвучно. Словно в телевизоре звук отключили.
- Эй, ты что, не слышал меня? – наконец придя в себя, прикрикнул Тимофей. – И харе реветь, ты не баба!
Сева словно бы даже не заметил.
- Алло! Василевский! Ну перестань…
Тот даже слегка не изменил позы. Словно бы Тима и правда смотрел какое-то странное и жутковатое немое кино.
- Сева… - совсем другим тоном произнес Тима, сдержанно сглотнув.
Василевский, наконец, среагировал: он замер и непонимающе уставился на Соловьева.
- Сева… - вновь повторил Тима, медленно подойдя к Всеволоду и присев рядом с ним, слегка погладил его по щеке.
- Я тебя люблю, - с придыханием произнес Сева и, смущенно прикрыв глаза, притянул к себе Тиму для поцелуя.
- Так любишь или ненавидишь? – язвительно поинтересовался Тима, отстраняясь. – Ты уж определись!
Сева на это лишь обреченно вздохнул.
- Просто Это было больно. Очень больно.
Тима, который был готов уже выплеснуть накопившуюся внутри желчь, уже второй раз за сутки был жестоко разочарован. Впрочем, расстраивался упущенной возможности поиронизировать он недолго.
- Идиот. Почему не сказал?
- А зачем? Ты мне твердил: «потерпи», «расслабься», «сейчас будет лучше», и я подумал, что все, чего ты хочешь – это чтобы я заткнулся.
Тима на это заявление тихо рассмеялся и в изумлении покачал головой.
- Ну и дурак. Плохо же ты обо мне думаешь! – улыбнувшись, произнес он, утирая слезы со щек Севы и притянув его к себе. – Иди сюда, глупый…
Довольно странно, но Сева согласился попытаться заняться Этим второй раз. Второй раз было во всех отношениях намного лучше – во-первых, Тима был к нему лицом, во-вторых, трахал он его не так резко и не так быстро, ну и, наконец, в качестве бонуса, он вел себя с Севой значительно нежнее (можно даже сказать, аккуратнее). Так что Сева, вопреки всему, вскоре почувствовал сильное возбуждение. Конкретные, фактические чувства, связанные с измазавшим все его ягодицы любрикантом, с сильной эрекцией, проникновением Тимы, его ласками, смешались с чем-то сумбурным и субъективным: с желанием, восторгом, изумлением, захлестывающей его любовью ко всем и вся. Иногда Сева даже ловил себя на том, что стонет в голос и бормочет какую-то сумятицу себе под нос. Что-то вроде «быстрее», «глубже», «сильнее». Прямо как в порно.
Впрочем, Тима вел себя похожим образом. И даже десяти минут на этот раз ему явно было мало. Всепоглощающее желание обладать этим невероятным существом, восторженно стонущим под ним, было четко ограниченно одним пунктом – боязнью вновь причинить болезненные или неприятные ощущения. Поэтому, волей-неволей, Тиме приходилось, что называется, растягивать удовольствие.
Но суть была совсем не в этом. Важнее было другое: исчезла, стерлась, словно нарисованная мелом, черта, граница между ними, чувство, не позволяющее замученному ботанику и грубоватому хулигану узнать друг друга, и не только, даже просто окружающий мир. Этой границей было недоверие.
Парни, абсолютно измотанные, отдыхали после такого «забега». Тима лежал на спине, одной рукой обнимая Севу, курил и смотрел в потолок, изредка стряхивая пепел в пепельницу, стоявшую на табурете около кровати. Сева, уткнувшись Тимофею в плечо, гладил его грудь, теребя соски и рисуя круги и полукружья тонким длинным указательным пальцем с аккуратным ногтем. Каждый думал о своем. Тима, например, уже хотел кушать и прикидывал, что лучше: доесть вчерашние макароны или вместе с Василевским зайти в какое-нибудь кафе. А вот Севу терзали смутные сомнения. Правда ли то, что Сева уже не первый у Соловьева? Или он соврал? Хотя судя по тому, что, а главное – как делал с ним Тимофей, опыт у него явно был, и большой. Но нужно было убедиться.
- Тим… - подал голос Сева.
- М?
- Сколько парней у тебя было до меня?
- С оговорками – трое, - выпуская дым, отозвался Тима. – Те, с кем я спал… А остальное неважно…
- А как все началось? – помедлив, полюбопытствовал Василевский вновь.
Тима, убрав от Севы руку и положив ее поверх одеяла, молча продолжал курить и смотреть в потолок. Сева тоже на всякий случай убрал свою руку, переставая тискать Тиму. Парень подумал, что Соловьев просто не хочет отвечать на этот вопрос, но он ответил, делая большие паузы. Просто он с духом собирался.
- Мне еще не было тринадцати, - наконец начал Тимофей, - и как-то вечером, когда мать была в командировке, отчим напился и меня изнасиловал. И пригрозил, что если я расскажу маме, он и меня, и ее убьет. Я, конечно, испугался и промолчал. Он стал меня трахать чуть ли не регулярно… А полгода спустя его сбил грузовик. Он умер на месте. Дорога была скользкая, водитель не справился с управлением. Мы даже в суд подавать не стали. Я не знал, как реагировать, но где-то глубоко в душе был на седьмом небе от счастья. Мама, похоже, тоже. А недавно у нее появился новый ухажер, с которым она, вроде, счастлива.
Сева пораженно молчал, едва дыша от только что услышанного.
- Извини, я не знал… - наконец выговорил он. Это, пожалуй, было единственное, что он мог сейчас выдать.
- Да ничего страшного, – Тима, чуть улыбнувшись, наконец посмотрел на Севу. – Знаешь, ты первый, кому я об этом рассказал.
- Почему мне? – удивился Всеволод.
- Ну, ты ведь никому не расскажешь? – как-то по-детски наивно пробормотал Тима. – Я просто где-то читал, что нельзя все долго держать в себе, и вот… Ты мне теперь что-то вроде психоаналитика, которому вывалишь все, и вроде легче становится.
- Э, спасибо, наверное… – тихо отозвался Сева.
- Прости меня, - помолчав, сказал Тима.
- За что? – изумился Сева.
- За все, - просто ответил Тима, - за то, что я с тобой сделал… Я не должен был поступать так с тобой в твой первый раз. Тебе ведь было больно.
Сева посмотрел Тимофею в глаза. Кажется, тот действительно сожалел о случившемся.
- Ничего… - чуть слышно откликнулся Сева, снова утыкаясь Тиме в плечо. – Я тебя уже простил.
- И все-таки извини, - снова заговорил Тимофей. – У мамы где-то был обезболивающий гель, я тебе дам. Ты только в душ сначала сходи. А потом я.
- Хорошо, - Сева тяжело поднялся и сел на кровати. – Ой! – он поморщился. – Да, гель действительно не помешает, - согласился мальчик.
Сева встал, взял со стула свою одежду и медленно подошел к двери, повернул ручку, но она не поддавалась. Он вопросительно обернулся к Тиме.
- Там в ручке поверни хреновину влево, - подсказал хозяин комнаты.
Приняв душ и одевшись, Сева уже собрался уходить, но Тима вдруг предложил его проводить, а по пути зайти в «Макдоналдс». Сегодня он мог позволить себе такую роскошь. В кошельке лежали 300 рублей и еще какая-то мелочь, накопленная за последние недели. А после хорошего секса необходимо хорошо поесть.
Но Сева отказался. Нет, конечно, проводить его можно, но вот в «Макдак» лучше ходить не стоит. И это был не каприз, а суровая необходимость. У Василевского был целый букет заболеваний, связанный с пищеварением, и парню по минимуму позволялось есть жирное и острое. Сева честно посвятил в это Соловьева, чтобы он ничего такого не думал и не обижался, а знал на будущее, на всякий пожарный.
- Тогда можно пойти в другое место… - снова предложил Тима.
- Тим, не нужно меня никуда водить, ладно? Нет, если ты хочешь, ты туда можешь и без меня сходить. Я не из тех, кто любит ходить по ресторанам и кафе. А кино я люблю смотреть дома по DVD, договорились?
В этот момент Сева рушил все стереотипы ухаживаний, которые были у Тимофея в голове. Он стоял и только тупо кивал. Что же тогда делать? Хотя, в их положении лучше действительно не делать ничего. Не «светиться», чтобы их поведение не было похоже на поведение «встречающейся парочки». Как говорится, чтоб никто не догадался.
И пришлось в тот день Тимофею довольствоваться макаронами с сосиской. А Севу дома ждал обычный обед: борщ, отварная картошка, салат из свеклы и чай с кремовой пироженкой, – утешением его диеты.
Тем же вечером Сева сидел на своей кровати, облокотившись о стену, подогнув ноги по-турецки, обнимал подушку и по-дебильному счастливо улыбался.
Сегодня был поистине замечательный, нет, знаменательный день. Это, наконец, свершилось! То, о чем он так долго грезил – произошло. Сева лишился девственности. И это было именно с тем человеком, с которым ему и хотелось. Пусть все началось не совсем так, как подолгу фантазировал Василевский, но в целом все прошло по высшему разряду. Единственным минусом был некоторый дискомфорт в известном месте, но это же мелочи! Скоро все пройдет, а вот впечатления останутся. И очень надолго.
Автор: Good Favor
Соавторы: Ginger S (1-я глава), Роман (2-я глава)
Бета/Гамма: Ginger S
Пейринг: Тимофей/Всеволод
Жанр: любовный роман, драма, ангст
Рейтинг: NC-17
Категория: слэш, местами встречается гет
Размер: макси
Статус: закончен
Предупреждение: мат, чен-слэш (первоначально героям нет 16-ти), в каком-то смысле принуждение и сомнительное согласие, упоминается насилие. И еще: автор очень любит диалоги, так что, увидев диалог длиной в километр, просьба не пугаться))
Описание: «Проект» задумывается как трилогия. Это первая часть серии о мальчике Севе. Время действия: сентябрь 2007 – февраль 2009 гг. Некоторые факты взяты из жизни (будем надеяться, что прототипы автора не убьют и вообще не узнают!) Изначально писалось с претензией на юмор, но что вышло, то вышло XDD
Размещение: ну, если вдруг чего, вы уж сообщите)
1 глава
Вера Алексеевна Сергеева, молодая учитель, преподававшая уже на протяжении нескольких лет у старших классов русский язык и литературу, во время большой перемены сидела в гордом одиночестве в своем кабинете и пила уже холодный чай. Она бы, наверное, в любой другой раз присоединилась к своим коллегам, но все мысли её были настолько далеки от реальности, что у нее не было ни малейшего желания беседовать с кем-либо. Причина ее раздумий – 9-й «А» класс, который она взяла в прошлом году под свою опеку. А точнее, - один из учеников.
В 9-й «А» в середине сентября (что даже звучит невероятно – где это видано, посреди четверти менять школу!) пришел новенький. Тимофей Соловьев. Тима. Очень симпатичный парень, но хулиган. Уроки не учил, прогуливал, курил, матерился как сапожник. Но, в общем-то, парень незлой. Шутник, добряк (по крайней мере, ей так казалось), спортивный, опять же... Но, увы, совершенно игнорировал учебу. И, мгновенно завоевав авторитет среди одноклассников, начал медленно, но верно, дурно на них влиять... И этот факт не очень беспокойную Веру Алексеевну, мягко говоря, удручал.
Сам же класс нареканий не вызывал. «Старая гвардия» 9-го «А» состояла из довольно скудного по своему разнообразию контингента. Проще говоря, он состоял только из двух типов учеников – зубрил и паинек. Тут Вера Алексеевна была вынуждена признать, что Тимофей, хмф... несколько исправил ситуацию. Проще говоря, развеселил ребят и несколько разрядил обстановку в классе. А то у учителей, входящих в класс, часто создавалось ошибочное впечатление, что вместо класса они попали в морг.
Впрочем, даже в таком классе обязательно находится один или двое, э-э... как ребята выражаются в наше время, лохов, которые либо бесконечно донимаются всеми кому не лень, либо имеют неписаный статус неприкасаемых, с которыми просто вежливо стараются не иметь дело, и если и подтрунивать, то за глаза. И этот класс не стал исключением. И каждый раз, когда Вера Алексеевна начинала урок, то ощущала на себе неприятное сосущее чувство где-то меж ребер посреди грудины. Именно так себя чувствовал Пилат Понтийский, умывающий руки от чужой крови…
Довольно улыбнувшись только что живо представленной метафоре, она гордо выпрямилась и восхищенно пробормотала что-то про филфак и высшее образование. А за стеклом в старой, прогнившей деревянной раме, вовсю шло бабье лето. В воздухе пахло сыростью, грибами и чем-то пряным. Ещё теплый ветер бодро срывал со щедро украшенных деревьев их пестрое одеяние, позволяя первоклашкам, гуляющим рядом со школой, делать огненные букеты, пропахшие землей.
Нет, Тима не так плох. Вера Алексеевна сама себе кивнула, соглашаясь с этой мыслью. Он активист, участвует во всяких спартакиадах. Ну да, плохо учится, но кто не без греха? Все. А что касаемо другого мальчика... Вера Алексеевна вновь впала в глубокую задумчивость.
Из «старой гвардии» там был один маль… Ну, даже не мальчик. Скорее, это было «нечто неопределенного пола»… Короче, звали этого человека Всеволод Василевский. Или просто Сева. Еще одноклассники иногда называли его Вася, из-за фамилии, а может и не только из-за нее… Парень хорошо учился, слыл отличником, но было одно «но» - парни почему-то обходили его стороной. Он больше общался с девочками, да и то, кажется, подруг из класса у него не было. Он всегда милый, всегда приветливый, спокойный... И по школе уже который месяц ходил слух, что Сева – гей.
Прямо скажем, учителя в него не верили. Они вообще старались (и весьма справедливо) не прислушиваться к домыслам, витающим среди учеников. Они считали – они старше, а, следовательно, мудрее, и не должны тратить свое внимание на «детский лепет». Пускай и звучащий по-взрослому. Но Вера была непростой педагог. Она, только-только закончившая ВУЗ, еще не успела забыть, какой была она сама, будучи ещё школьницей. То, что про мальчика сочиняли подобное, означает одно из двух: или миф правдив, или имеет место настоящая травля. И то, и другое требовало вмешательства, причем немедленного. Но рубить сплеча тоже не стоило – ведь можно было ранить чувства Севы. Да и возраст такой сложный…
В очередной раз решив немного пригубить чай из чашки, Сергеева внезапно обнаружила, что он давно выпит. В ту же секунду прозвенел звонок на урок. Тяжело вздохнув, она наскоро отправила чашку в тумбу, поскольку не было времени её мыть, и мысленно решила оставить этот вопрос на потом. Когда-нибудь она обязательно попросит Севу остаться после уроков и осторожно (обязательно осторожно!) его расспросит. Когда-нибудь...
читать дальшеК слову сказать, слухи о Василевском были правдой. Конечно, говорилось все это за глаза, но от подростков ведь ничего не утаишь. Представьте: нечто худенькое, ростом под метр шестьдесят, блондинистое, с наивными голубыми глазами. Прическа у Севы была не то, чтобы женская, просто очень густые волосы, почти доходившие до плеч. Его высокий голос, манера общения, повадки – все выдавало в нем представителя радужной нации. И лицо у него было девчачье. Можно было догадаться, что мальчик – копия мамы. А вот мозги у него были скорее папины. В точных науках Сева разбирался практически лучше всех. Из парней – точно. У Василевского был только один внешний недостаток: крупные резцы, чуть выпирающие вперед. Но это даже не казалось недостатком, а напротив, придавало лицу невинный вид.
А вот Тимофей, напротив, был такой… мужик! Высокий кареглазый шатен, пахнущий смесью одеколона и сигарет. А так как он занимался спортом – был жилист и подтянут. У Тимы были очень сильные руки, он мог до пяти раз подтянуться лишь на одной руке! Тимофей постоянно ходил в одной и той же темно-синей куртке. Зимой и летом одним цветом, как говорится. И, как совершенно справедливо заметила Вера Алексеевна, был юмористом. Но юмор был «черным», по большому счету. В то же время, парень был очень прямолинеен и даже резок в общении. Но это касалось в основном парней, так как с учителями он вообще старался общаться по минимуму, а к девчонкам у него был иной подход – их он просто клеил. В общем, Тима был мечтой многих девушек их параллели. И не только…
Да, Сева влюбился в этого раздолбая. С первого взгляда, окончательно и бесповоротно. Но он не мог признаться ему в своих чувствах, потому что сразу усек, что тут ловить нечего. Тима кадрил каждую хоть немного симпатичную девчонку, а если она была еще и умная, крутил с ней роман и списывал домашние задания.
Но однажды кое-что случилось.
Шел урок химии. Тима с очередной подружкой зависал на последней парте. Неясно, что именно они там делали, но в один прекрасный момент заржали в голос. Учительница рассердилась и рассадила их, причем Тиму она направила к Севе, так как он в этот день сидел один из-за болезни своей соседки.
- Соловьев, немедленно к Василевскому за вторую парту, чтобы я тебя лучше видела.
В этот момент Севе показалось, что он задыхается. Он с ужасом взглянул на преподавательницу, которая в данный момент сверлила взглядом Соловьева. «Этого не может быть, этого не может быть…», - как мантру твердил он про себя, пытаясь взять себя в руки.
- Татьяна Семенна, - Тима чуть привстал, упираясь руками в парту, - ну почему меня? Почему к нему? – завозмущался он.
- Так, Тимофей, без разговоров, живо к Василевскому!
Тима обиженно засопел, но все-таки пересел. И демонстративно отвернулся от новоявленного соседа. А еще через несколько минут Татьяна Семеновна дала небольшую самостоятельную работу до конца урока. Тима сник, он ни фига не понимал в химии, а вот Сева сек, так как его папа был врачом и сам с ним занимался. Ему эту работу за пять минут сделать, а потом еще десять сидеть и плевать в потолок. Тима, через какое-то время, покосившись на соседа, с удивлением отметил, что тот уже все сделал, и нерешительно попросил о помощи. Сева был просто счастлив! Наконец-то он нужен Тиме! Он с усердием принялся помогать ему, даже для себя он так не старался. Сделав все за считанные минуты, он отдал лист Соловьеву и у того еще хватило времени, чтобы все спокойно переписать и сдать до звонка. Кстати, за ту самостоятельную оба получили пятерки, единственные в классе.
Когда ровно через неделю на следующей химии Тима сам изъявил желание сесть с Василевским, у того прямо сердце екнуло. Неужели Соловьев, этот неприступный кремень, так нуждается в Васе? Сева догадывался, что это только из-за оценок, но это было не так важно, и он старался не думать об этом. Он был рад любому поводу побыть рядом с Соловьевым.
У Тимофея, конечно же, в первую очередь преобладал корыстный интерес, но со временем он стал замечать, что ему с Севой просто интересно. У них оказалось довольно много общих тем, которые не касались учебы. Например, Тима мог подолгу говорить о компьютерах. Оказалось, что он неплохо разбирается и в самом строении этого аппарата, и во многих сложных программах. Сева долго удивлялся, почему же тогда Соловьев на информатике перебивается с двойки на тройку, и совсем уж редко с натягом получает четверки. На это Тима ему ответил, что «эти дурацкие программы типа ворда и эксэля ему индифферентны. Вот если бы они на уроках ролевые игры разбирали, тогда другое дело!». Сева на это заявление только усмехнулся. Что тут скажешь?
***
Они стали больше общаться. Тима, конечно, подозревал о вкусах Севы и все знали, что Тима – донжуан, и, соответственно, не было никаких кривотолков. Сначала, правда, некоторые подшучивали на тему: «А не перешел ли ты вдруг, Тима, на мальчиков?», но Соловьев быстро пресек эти разговоры, недвусмысленно дав понять, что уж его-то никак нельзя заподозрить в подобном и с Василевским он общается только как с другом.
Тимофей часто рассказывал Севе о своих девушках. Василевский втайне им очень завидовал, но старался не подавать виду. А если Тима с ними ругался, расставался или просто над ними подшучивал, Сева злорадно про себя хихикал и потирал ручки.
Как-то раз, во время перемены, они вдвоем стояли в коридоре, и Тима что-то рассказывал. Мимо них прошла некая девушка из параллельного класса. Тима тут же прервался и махнул головой в ее сторону:
- Видел ее?
- Ну?
«Похоже, сейчас будет история про очередное похождение», - с тоской подумал Сева.
- Мы тут с ней на днях гуляли, так она такое выдала! – «сдал» девчонку Соловьев. - «Камеди Клаб» нервно курит.
- Да?
- Ага. Сижу я тут с ней, значит, в парке, а она… Мне, говорит, вчера прямо «сон в руку» приснился, - закатывая глаза, передразнил Тима голос девушки. – Блин, у нее что ни сон, все «в руку», достала уже. Так вот. Снится, говорит, мне парнишка, - Тима выдержал эффектную паузу, - лет семи! – он выразительно посмотрел на Севу, тот прыснул. – А я иду по Грибоедова, а он внезапно заболел! – Тимофей всплеснул руками, Сева засмеялся в голос. – Короче, такая история. А я еще тоже ржу, а она, вроде, понять не может, чего она смешного сказала, понял?! А я сказать не могу, что меня рассмешило, она ведь всегда так говорит.
Такие истории тоже были нередки, и Сева очень надеялся, что про него Соловьев не рассказывает подобного своим дружкам. Кто его знает… Тимофей мог очень быстро разглядеть в человеке недостатки, которые даже не все замечали и часто их высмеивал в разговорах с другими.
Само собой, недостатки есть у всех. У Василевского, например, это была вселенская медлительность. Чтобы далеко не ходить за примером, достаточно привести любой урок. Да хотя бы геометрию или алгебру. И сами по себе предметы скучные, только спать на них, и математичка Римма Эдуардовна, тучная дама шестидесяти лет, сон навевает. А ее любимчик Василевский просто убивает наповал!
- Так, кто у нас пойдет отвечать? – окидывает преподаватель класс грозным взором из-под съехавших на нос больших очков. – Ага, Василевский!
Недовольный гул класса. Сейчас начнется…
Сева медленно поднимает голову от тетради, встает и буквально плывет к доске по прямой траектории, точно в замедленной съемке. Пока Сева идет отвечать, с задней парты сначала доносится приглушенное ругательство, а потом уже более громкое: «Вася, давай, жги!». И у доски начинается подробное безошибочное вещание тоненьким голоском. Тем, кто сидит на первых партах – просто застрелиться и не жить! Именно по этой причине Тима тоже сначала недолюбливал Василевского, но потом, как и все, привык. Позже он даже сам пытался вникнуть в эти доклады у доски, только все равно мало что понимал.
Но эта медлительность, слава Богу, выражалась только в «выходе к доске» и, собственно, самой его походке. Поэтому Сева, живя в десяти минутах от школы, всегда выходил за 20-25 минут. Быстро ходил он, только если была действительно острая необходимость, а уж видеть Василевского бегущим – вообще что-то сверхъестественное, единицы счастливчиков потом наверняка об этом слагали легенды.
***
- Миш, а ты точно уверен? – вопрошал Соловьев у сотового телефона. – Ты смотри, а то получится как в прошлый раз… Зачем? Ну, можно, конечно… Ладно, встретимся минут через двадцать на остановке. Все, давай.
Тима убрал телефон в карман джинсов. Василевский, в этот момент стоявший неподалеку и слышавший разговор, подошел к Тимофею и встал напротив него в позу, скрестив руки.
- Ты уходишь?
- Ох, блин! – Тима явно не ожидал такой реакции. – Ты подслушивал?
- Кое-что слышал, - согласился Сева.
- Да, я сваливаю, - подтвердил Тима. – И не останавливай меня. Все, до завтра! – и парень как можно скорее направился к лестнице.
Василевский, недолго думая, бросился за ним.
- Тима! Но ведь еще половина уроков осталась! – пытался вразумить он одноклассника.
- Слушай, отстань от меня! – уже начал сердиться Соловьев. – Это не твое дело, понял? Мне нужно уйти, и не надо мне мешать. А если спросят, скажи, что мне плохо стало, поэтому я ушел домой.
Сегодня как назло (для Севы) была теплая солнечная погода, поэтому Тима был в одной толстовке без куртки. Таким образом, парень беспрепятственно спустился с крыльца и уже хотел повернуть за угол.
- Прогульщик! – донеслось до него.
- Ботаник! – чуть обернувшись, бросил Соловьев и скрылся.
Сева, обиженно сопя, вернулся в коридор. Он уже хотел подняться в класс, но тут дорогу ему перегородила девчонка из параллельного класса. Это была нынешняя девушка Тимофея – Таня.
- Вась, чего ты все за Соловьевым бегаешь? – набросилась она на Севу. – Отстань от него и запомни уже: он мой.
- Чья бы корова мычала! – было ответом.
- Чего ты там вякнул? – прищурилась Таня. – Воображаешь, что ты ему можешь понравиться, что ли?!
- А может и так! – не выдержав, выдал Сева.
- Ха-ха! Захлопни варежку! Ему я нравлюсь…
Сева, прекрасно понимавший, что она права, все-таки решил отыграться:
- Наивная! У него таких, как ты, знаешь сколько? Я сам уже со счета сбился.
- А ты им учет ведешь, да?
- Конечно, в отдельную книжечку записываю, с подробностями: с кем, когда да по сколько раз…
- Заткнись! Какой же ты засранец, Василевский! Я от тебя не ожидала.
- Какой уж есть… А знаешь что, - грустно посмотрел на Татьяну Всеволод, - ты не обращай на меня внимания… Все равно я тебе не соперник, и ты это знаешь… Вот если бы я был пышногрудой длинноногой блондинкой, тогда другое дело! – он чуть улыбнулся.
Таня усмехнулась. У девушки тут же отлегло от сердца. Правда ведь, такой мачо как Соловьев явно не поведется на этого низкорослого педика. А Василевского в такой ситуации можно только пожалеть – у него ведь нет никаких шансов.
Но через пару дней Тимофей шепнул Севе, что с Таней они расстались. И у Василевского вновь появилась маленькая надежда, что может быть когда-нибудь…
***
Догладив последнюю рубашку мужа, Севина мама вышла из так называемой гладильной, небольшой комнаты, которая была у нее отведена только под глажку белья, и вдруг услышала непонятные звуки из комнаты сына. Подойдя ближе к двери, она поняла, что это… музыка. Но музыкой это было трудно назвать. Скорее это был шум и крик. Мама неуверенно приоткрыла дверь и заглянула в комнату. Перед ее взором предстала просто жуткая картина: ее мальчик, включив музыку почти на полную громкость, неистово скакал по комнате, прикрыв глаза от удовольствия, и даже пытался «подпевать», выкрикивая отдельные слова и фразы. Светлана Анатольевна поспешила закрыть дверь и направилась в кухню. Это что-то новенькое… Ее Сева, и вдруг вот так?!
Собственно, как же Севочка дошел до жизни такой? Утром того же дня они с Тимой разговаривали о музыкальных предпочтениях. Тима чуть не заснул уже на первых словах Василевского о классике и каком-то непонятном нью-эйдже. На что естественно поступил встречный вопрос: что, в таком случае, нравится слушать Тимофею. На это Соловьев молча протянул наушник от своего старенького плеера. Секунд тридцать Сева просто приходил в себя, а потом…
- Ух, ты! Круто! – восхитился он, возвращая наушник на родину. – Что это?
- Хеви-металл.
- А кто это поет?
- Доро. Если хочешь, можешь взять послушать, у меня еще много всего есть, - порывшись в рюкзаке, Тима протянул Севе еще один диск. – Там, правда, всего 10 песен.
- Огромное спасибо! – выдохнул Всеволод, прижимая его к груди как величайшую ценность.
- Не на чем, - отмахнулся Тима. – Главное запомни: это – надо слушать громко!
- Я запомню, - улыбнулся Сева.
- Слушай, ты вот в каком году родился? – вдруг спросил Тима.
- В 92-ом, - не понимая, к чему он клонит, отозвался Сева.
- Вот. А этот альбом, что я тебе дал, знаешь, какого года? 89-го! Он старше нас с тобой, прикинь!
- Ничего себе, какой раритет! – Сева с еще большим благоговением стал рассматривать диск, который все еще держал в руках. – А откуда он у тебя?
- Подарили.
- А кто?
- Много будешь знать – скоро состаришься! – рассмеялся Тимофей. – Эй, ну я пошутил! – поспешил успокоить он Севу, видя, как тот сразу надулся. – Это дядечка один подарил, - объяснил Соловьев, - соседом нашим был в свое время. Он вообще такой меломан! У него дома такая шикарная аудиотека, ты бы видел! – у Тимы даже глаза заблестели, пока он все это рассказывал. – У него есть все альбомы Битлз, даже самые редкие, еще до фига пластинок с Аббой, Роллинг Стоунз, Бони М… В общем, он мне кое-что из своей коллекции на позапрошлый день рождения подарил.
- Как здорово! – с придыханием откликнулся Всеволод, во все глаза взирая на Соловьева. – А что еще он тебе подарил?
- Ну, кроме Доро еще Warloack, эта баба белобрысая в этой группе, кстати, пела сначала, а уже потом сольную карьеру начала. Еще мне от него Grave Digger достался, Hellbound… Ну, ты их все равно не знаешь, - махнул он рукой.
- Если позволишь – узнаю, - тихо отозвался Сева.
- Тебе надо начать с чего-то попроще. Вот пока этот послушай, - Тима махнул на диск у Севы в руках, - а там мы уж решим, что тебе еще дать.
С тех пор Тима стал еще и «музыкальным наставником» Севы.
***
Вера Алексеевна, понаблюдав за ребятами некоторое время, отметила, что с некоторых пор Соловьев стал для Всеволода, что называется, «родной матерью». И этот факт одновременно и подбодрил и озадачил классную руководительницу. С одной стороны – хорошо, конечно, что Василевский «стал ближе к народу», то есть, он теперь больше общается с парнями, а с другой стороны – с чего бы?
А ведь действительно, с чего все началось? Вера как сейчас помнила тот день. Ее как раз тогда в учительской отловила Татьяна Семеновна, преподаватель химии, и поделилась радостной новостью, что у «этого обалдуя Соловьева» пятерка за самостоятельную работу! Кто бы мог подумать? Конечно, обе женщины понимали, что не обошлось без списывания, но такому ученику можно и засчитать. Единственная пятерка за всю четверть погоду не сделает, но хоть разбавит беспросветную кучу двоек, а заодно и мать его порадует.
А после этого радостного заявления по счастливой случайности Вера Алексеевна направилась на урок к своему девятому «А». Как только она села за свой стол, к ней тут же подлетел Тимофей.
- Здрасьте, Верлексевна! Можно вас попросить?
- О чем?
- Можно мне теперь сидеть с Васей… то есть с Василевским? А Катьку его к Малышевой, можно?
Вера, как современный человек, не имела предрассудков, что ученики все как один должны сидеть парами мальчик-девочка. Да и кому это помешает?
- Ну, я не против, если и девочки тоже – садись, - разрешила классная.
- Спасибо, - удовлетворенно кивнул Соловьев, - они не против. Я уже спрашивал.
И Тима с видом собственника подошел к парте Василевского и кинул на нее свой ранец, а смущенный Всеволод, кажется, просто светился от счастья.
Весь урок Вера исподтишка наблюдала за этими двумя. Василевский был на удивление оживлен, а вот Соловьев наоборот – тих. Что произошло? Мир перевернулся? Уж кто-кто, а эти двое сидят вместе и мило так шушукаются! Во взглядах и жестах Тимы, во всей его позе чувствовалась какая-то… эм… покровительственность, что ли, по отношению к Севе. Как у старшего брата.
После урока Вера Алексеевна попросила Соловьева задержаться. Василевский ждал за дверью в коридоре. Тима вышел минуты через три.
- Что она тебе сказала? – обеспокоенно спросил Сева.
- Ничего особенного, - отмахнулся Тимофей, - только попросила присматривать за тобой, солнышко! – расхохотался он.
Сева залился краской и неожиданно сильно двинул Тиме по руке.
- Эй! Ты чего?! – обрывая смех, вскрикнул Соловьев.
- Никогда меня так не называй! Ненавижу эти клички. Котики, лапочки, солнышки… Засунь их куда подальше, понял? Я тебе не девчонка, чтобы так меня обзывать!
- Да ладно тебе, чего завелся? – откликнулся Тима, потирая предплечье.
- Извини, - вздохнул Сева, уже потихоньку успокаиваясь. – Просто меня это раздражает.
- Ладно, хорошо, прости, больше не буду тебя так называть. Ладно, пойдем в столовку сходим, пороть хочу.
- Чего хочешь?! – удивленно поднял брови Сева.
- Есть! – пояснил, усмехнувшись, Тима.
- Понял, - кивнул Всеволод, направляясь вслед за Соловьевым в сторону общепита.
***
Однажды Тимофей после уроков пригласил Севу к себе в гости под предлогом вместе позаниматься перед предстоящей самостоятельной по биологии. Самый разгар рабочего дня, родители, соответственно, на работе, и никто не может им помешать.
Сначала они и вправду сидели и занимались, пока Соловьев не стал намекать на то, что он не прочь передохнуть, чайку предложил с тортиком, который остался от вчерашнего визита маминого «бойфренда». Они сидели в зале на диване за журнальным столиком пока занимались, потом учебники и тетради со стола убрали, и Тима принес чашки, ложки и блюдца с тортом.
Между прочим, Тима всегда получал что хотел, делал, что и как хотел, а Сева всегда делал все так, как говорил ему Тимофей, не задумываясь. И, наверно, если бы Тима предложил прыгнуть Севе с крыши 10-этажки, он бы прыгнул. И Соловьев постоянно этим пользовался. Безотказный наивный мальчик Сева все чаще стал привлекать внимание Тимы не только как отличник учебы, но и как сексуальный партнер. Соловьев все чаще ловил себя на мысли, что по-настоящему хочет его. Вот и сейчас тоже…
Но с чего бы начать наступление? О, удачный момент!
- У тебя тут крем, - Тима смахнул его с уголка севиных губ.
- Ой, спасибо, - Сева, смущенно улыбнувшись, опустил очи долу.
- Да не за что. – Ответил тот, а помолчав, зачем-то сказал, – Я видел, как ты на меня смотришь.
Сердце Севы, скакавшее до того словно сумасшедшее, резко ухнуло вниз от страшной догадки, осенившей его.
- Не отнекивайся, я знаю, - продолжал Тима. – Я давно заметил. Ты даже купил такую же куртку, как у меня.
Он в упор смотрел на Всеволода, тот тяжело молчал. И молчание затягивалось.
- Да! – наконец выпалил Сева. – Да… Ты мне очень нравишься, и я больше не могу и не хочу это скрывать. Я ничего не могу с этим поделать… Я хочу быть с тобой! – громко, почти отчаянно.
- Хочешь быть со мной? – изогнул бровь Тима. Всеволод, не ожидавший от него такого спокойствия, несколько опешил.
- Да, - кивнул, наконец, Сева.
- Ладно, - ответил Тимофей. – Ты хочешь со мной переспать? – напрямую спросил он.
Сева впал в ступор от такой прямолинейности. И все его романтические фантазии, сопровождавшие его сон и редкие случаи онанизма, разлетелись в пух и прах.
- Э… - протянул он, с ужасом понимая, что потерял в такой решающий момент дар речи.
- Так как? – ждал ответа Тима.
Василевский чуть кивнул. Где-то в глубине души он все еще искренне надеялся на взаимные чувства и, не менее взаимный от этого, секс. Где-нибудь через полгода. Или год. Но не сию секунду, ибо Сева чувствовал, что его личная гигиена оставляет желать лучшего.
- Окей! Только я сверху! – выдал Тима и усмехнулся. А романтические фантазии Севы потерпели окончательное фиаско.
- Хорошо, - выдавил он, подавив едва возникший порыв вскочить с места и убежать, куда глаза глядят.
- Идем в мою комнату, - Тима мотнул головой в ее сторону и, невозмутимо взяв Всеволода за руку, повел его к двери.
Выведя его на середину комнаты, он указал на свою кровать:
- Располагайся.
Сева стоял не шевелясь. Нутром он чувствовал, что это дело, кажущееся более простым, чем пареная репа, запахло керосином.
- Ты что, испугался? – хохотнул Тимофей. – По-моему, ты только этого и ждал.
Сева, готовый уже возмутиться, сдержался из последних сил и постарался сделать спокойное умиротворенное лицо. В итоге получилось испуганное и глупое.
- Нет… Просто, понимаешь, я раньше никогда… - начал ни с того ни с сего оправдываться Василевский, пугливо поглядывая на реакцию Тимы.
- Ты девственник? – удивился Соловьев, своим громким возгласом заставив Севу вздрогнуть. Он залился краской и чуть заметно кивнул.
- Ни фига се!.. – в голос протянул Тима, из-за чего Всеволод начал чувствовать не только обиду, но и проступающий гнев. – Ладно… Тогда разденься для начала! Постой-ка, - спохватился он, - тебе в туалет не надо?
Сева вскинул глаза на Тимофея и также быстро опустил их, в который раз залившись краской стыда, и помотал головой.
- Ну, ладно. Ты раздевайся, раздевайся, - поторопил Тима парня.
Сева стал медленно расстегивать рубашку под пристальным взглядом Тимы, который, казалось, мысленно помогал ему. Раздражение и обида росли, но Сева сдерживался. Он почувствовал небольшое облегчение в тот момент, когда дошел до предпоследней пуговицы на рубашке. Тима, наконец, отвернулся и, подойдя к двери, закрыл ее на замок, добавив: «Осторожность не помешает!». Затем стянул с себя футболку и бросил на стул, на который вслед за ней полетели и носки с джинсами. Оставшись в одних трусах, он обернулся к Севе. Тот так и стоял и мял в руках свою рубашку, на что Тима среагировал глухим раздраженным вздохом. Он подошел к нему, отобрал рубашку и тоже кинул на стул, потом решительно потянул руки к молнии на джинсах Василевского, но тот в страхе перехватил их.
- Боишься? – спросил Соловьев, хитро щурясь.
- Боюсь, - едва слышно отозвался тот.
- В первый раз всегда немного страшно, - согласился Тима. – Ты постарайся расслабиться.
Сева кивнул и отпустил руки. Штаны были немедленно спущены вниз, после чего Сева, густо покраснев, снял еще и носки и трусы. Он-то думал, что краснеть уже некуда, но, кажется, это было только начало.
- Молодец! – похвалил Тима и тоже снял белье.
Он откинул одеяло и весело подмигнул парню, всеми силами пытающемуся прикрыть причинное место.
- Запрыгивай!
Сева забрался в постель и тут же залез под одеяло по самые уши.
- Ты такой стеснительный! – рассмеялся Тима.
Недолго думая, он полез в письменный стол и что-то достал. «Что-то» оказалось презервативом и смазкой. По крайней мере, этот маленький тюбик был похож на смазку. Он присел на кровать и, отвернувшись от Севы, долго надевал резинку. Потом зачем-то встал и подошел к креслу, стоявшее сбоку от кровати, взял с него круглую черно-зеленую думку и обратился к Севе:
- Переворачивайся. А вот это, - он кинул ему думку, - под живот подложи. Так лучше будет, - он, правда, не уточнил, кому будет лучше.
Василевский, помедлив, подчинился, уже чувствуя, как его с головой накрыло безразличие.
- Офигеть! Такое чувство, будто ты не знаешь, как это у педиков происходит! – прокомментировал Тима, наблюдая за тем, как он медленно и угловато укладывается.
- Ты об этом много знаешь! – раздраженно огрызнулся Сева.
- Вообще-то, знаю, - серьезно отозвался он.
Сева удивленно обернулся к нему.
- Ты, знаешь ли, у меня не первый парень, - спокойно заявил Тима.
- Не может быть! – искренне удивившись, воскликнул Сева. – По тебе не скажешь…
- По тебе тоже многого не скажешь. Так мы болтать будем или как? – Тима откинул одеяло и положил руку на спину Севы. – Не напрягайся, - попросил он, проведя рукой до его ягодиц и слегка погладив их, - ноги шире раздвинь.
Сева и это выполнил, про себя изумляясь, почему он сейчас ведет себя как послушная овечка на скотобойне. Тима открутил крышку с тюбика, выдавил содержимое на пальцы и начал смазывать анус партнера. Сева недовольно дернулся.
- Холодно! – пискнул он.
- Потерпи, сейчас будет тепло, - сказал Тима. И Севе даже показалось, что он произнес это немного ласково.
Указательный палец вошел на удивление легко, и почти не было больно. Со вторым было сложнее, точнее больнее, но и к этому Сева притерпелся. Ногти у Соловьева были довольно чистые, коротко острижены и без заусенцев, что не могло не радовать.
Тима долго гладил по спине и растягивал партнера, и когда, наконец, два пальца чувствовали себя в нем относительно свободно, Тима спросил:
- Ну что, ты готов?
- Да, - чуть слышно отозвался тот, боясь поднять взгляд на Тимофея, а мысленно убеждая себя, что все будет не так уж и плохо. В конце концов, это же Тима. Его милый, любимый Тима…
Все тело Севы пронзила острая боль, из-за которой он вскрикнул и закусил угол подушки. Ведь то, что вошло в него теперь, было значительно больше в диаметре.
- Расслабься, глупый, - проговорил Тима, останавливаясь и пытаясь заглянуть парню в лицо.
Сева мотнул головой, не отнимая лица от подушки, из-за чего понять, какую именно эмоцию он испытывает, было довольно затруднительно. Тима, возведя глаза к потолку, тяжело вздохнул и наклонился к самому уху любовника:
- Я хочу, чтобы ты получил удовольствие. Давай, расслабляйся… Ну?
Едва сказав это, Тима вновь вошел до упора, заставив Севу протяжно, почти плаксиво, застонать.
- Чшш… - Тима дотронулся до его волос. – Ты скоро привыкнешь.
Похоже, Севе в это слабо верилось, но он решил промолчать. А Тима, не дав ему времени на передышку, продолжил движение, постепенно ускоряясь. Перед глазами у Севы плыло, в спину то и дело ударяла острая боль, и даже ласковые поглаживания по плечам и голове вызывали лишь отвращение. Наконец Сева мысленно сдался и перестал сдерживать обуревавшие его чувства, и действительно полностью расслабился. Поняв, что глаза наполняются влагой и, почувствовав, как горло зажало в тиски, а в носу засвербило, он получше уткнулся в подушку, дабы его позор не был обнаружен Тимой. Пока, по крайней мере.
Тиму надолго не хватило. Уже спустя минут пять он начал двигаться предельно быстро и по всем признакам он почти дошел до конца. Очень некстати он попытался проскользнуть правой рукой вниз живота Севы и стимулировать партнера. Отпустивший все эмоции на самотек, Сева больше не желал сдерживать себя.
- Убери от меня свои лапы! – громко вскрикнул он и, неожиданно легко отпихнув от себя Тиму, свернулся калачиком у края кровати.
Тима, до этого свято веривший во взаимность (и взаимную приятность соответственно) только что грубо прерванного секса, был крайне шокирован, если не сказать напуган. Медленно подползая к Всеволоду, он, то протягивал к его макушке руку, то тут же отдергивал, словно бы боясь, что тот его укусит.
- Уйди… - тихо протянул Сева, громко шмыгнув. – Уйди… мне все это противно…
Тима изумленно охнул и погладил, наконец, Севу по голове.
- Сева…
- И ты мне противен…
Тима замер и, казалось, стушевался, но оправился он довольно быстро.
- Да? Хорошо, я уйду, - невозмутимо произнес он, вставая с постели и натягивая на себя трусы. – Довольно странно с твоей стороны, знаешь. Дрочить на меня в одиночестве – это всегда пожалуйста, а потрахаться со мной…
- Ненавижу… - едва слышно, почти одними губами прошептал Василевский, поднимая заплаканные глаза на Тиму, - ненавижу…
На это Тимофей лишь спокойно фыркнул.
- Как знаешь! – пожал плечами он, одевая последний элемент своего гардероба – футболку. – Ты не первый, кто говорит мне об этом! Ну, давай тогда, я пойду, выйду, чтобы ты оделся, - и в подтверждение своих слов Тима направился к двери и исчез за ней.
Тима, до того как он вышел за дверь, совершенно спокойно составил план дальнейших действий – позвонить одному парню, Коляну, стрясти с него одолженные когда-то полторы тысячи и купить себе наконец новые джинсы (предварительно выпроводив этого дебила Василевского, конечно). Но вместо этого он медленно поковылял к дивану в большой комнате и безвольно упал на него. И стал ждать. Не хотелось ни звонить никому, ни идти за джинсами – не хотелось ничего. Было паршиво на душе, и был щелочной привкус во рту. Словно его слюна вдруг стала ядовитой.
«Ну, долго он ещё там? – раздраженно подумал Тима после пятнадцати минут апатичного ожидания. – Пойти, глянуть, что ли?..».
Когда же он заглянул в комнату, его дыхание перехватило. Сева даже не шелохнулся, а слезы по его лицу просто лились градом. И плечи изредка подрагивали. Зрелище было действительно жуткое, потому что плакал он совершенно беззвучно. Словно в телевизоре звук отключили.
- Эй, ты что, не слышал меня? – наконец придя в себя, прикрикнул Тимофей. – И харе реветь, ты не баба!
Сева словно бы даже не заметил.
- Алло! Василевский! Ну перестань…
Тот даже слегка не изменил позы. Словно бы Тима и правда смотрел какое-то странное и жутковатое немое кино.
- Сева… - совсем другим тоном произнес Тима, сдержанно сглотнув.
Василевский, наконец, среагировал: он замер и непонимающе уставился на Соловьева.
- Сева… - вновь повторил Тима, медленно подойдя к Всеволоду и присев рядом с ним, слегка погладил его по щеке.
- Я тебя люблю, - с придыханием произнес Сева и, смущенно прикрыв глаза, притянул к себе Тиму для поцелуя.
- Так любишь или ненавидишь? – язвительно поинтересовался Тима, отстраняясь. – Ты уж определись!
Сева на это лишь обреченно вздохнул.
- Просто Это было больно. Очень больно.
Тима, который был готов уже выплеснуть накопившуюся внутри желчь, уже второй раз за сутки был жестоко разочарован. Впрочем, расстраивался упущенной возможности поиронизировать он недолго.
- Идиот. Почему не сказал?
- А зачем? Ты мне твердил: «потерпи», «расслабься», «сейчас будет лучше», и я подумал, что все, чего ты хочешь – это чтобы я заткнулся.
Тима на это заявление тихо рассмеялся и в изумлении покачал головой.
- Ну и дурак. Плохо же ты обо мне думаешь! – улыбнувшись, произнес он, утирая слезы со щек Севы и притянув его к себе. – Иди сюда, глупый…
Довольно странно, но Сева согласился попытаться заняться Этим второй раз. Второй раз было во всех отношениях намного лучше – во-первых, Тима был к нему лицом, во-вторых, трахал он его не так резко и не так быстро, ну и, наконец, в качестве бонуса, он вел себя с Севой значительно нежнее (можно даже сказать, аккуратнее). Так что Сева, вопреки всему, вскоре почувствовал сильное возбуждение. Конкретные, фактические чувства, связанные с измазавшим все его ягодицы любрикантом, с сильной эрекцией, проникновением Тимы, его ласками, смешались с чем-то сумбурным и субъективным: с желанием, восторгом, изумлением, захлестывающей его любовью ко всем и вся. Иногда Сева даже ловил себя на том, что стонет в голос и бормочет какую-то сумятицу себе под нос. Что-то вроде «быстрее», «глубже», «сильнее». Прямо как в порно.
Впрочем, Тима вел себя похожим образом. И даже десяти минут на этот раз ему явно было мало. Всепоглощающее желание обладать этим невероятным существом, восторженно стонущим под ним, было четко ограниченно одним пунктом – боязнью вновь причинить болезненные или неприятные ощущения. Поэтому, волей-неволей, Тиме приходилось, что называется, растягивать удовольствие.
Но суть была совсем не в этом. Важнее было другое: исчезла, стерлась, словно нарисованная мелом, черта, граница между ними, чувство, не позволяющее замученному ботанику и грубоватому хулигану узнать друг друга, и не только, даже просто окружающий мир. Этой границей было недоверие.
Парни, абсолютно измотанные, отдыхали после такого «забега». Тима лежал на спине, одной рукой обнимая Севу, курил и смотрел в потолок, изредка стряхивая пепел в пепельницу, стоявшую на табурете около кровати. Сева, уткнувшись Тимофею в плечо, гладил его грудь, теребя соски и рисуя круги и полукружья тонким длинным указательным пальцем с аккуратным ногтем. Каждый думал о своем. Тима, например, уже хотел кушать и прикидывал, что лучше: доесть вчерашние макароны или вместе с Василевским зайти в какое-нибудь кафе. А вот Севу терзали смутные сомнения. Правда ли то, что Сева уже не первый у Соловьева? Или он соврал? Хотя судя по тому, что, а главное – как делал с ним Тимофей, опыт у него явно был, и большой. Но нужно было убедиться.
- Тим… - подал голос Сева.
- М?
- Сколько парней у тебя было до меня?
- С оговорками – трое, - выпуская дым, отозвался Тима. – Те, с кем я спал… А остальное неважно…
- А как все началось? – помедлив, полюбопытствовал Василевский вновь.
Тима, убрав от Севы руку и положив ее поверх одеяла, молча продолжал курить и смотреть в потолок. Сева тоже на всякий случай убрал свою руку, переставая тискать Тиму. Парень подумал, что Соловьев просто не хочет отвечать на этот вопрос, но он ответил, делая большие паузы. Просто он с духом собирался.
- Мне еще не было тринадцати, - наконец начал Тимофей, - и как-то вечером, когда мать была в командировке, отчим напился и меня изнасиловал. И пригрозил, что если я расскажу маме, он и меня, и ее убьет. Я, конечно, испугался и промолчал. Он стал меня трахать чуть ли не регулярно… А полгода спустя его сбил грузовик. Он умер на месте. Дорога была скользкая, водитель не справился с управлением. Мы даже в суд подавать не стали. Я не знал, как реагировать, но где-то глубоко в душе был на седьмом небе от счастья. Мама, похоже, тоже. А недавно у нее появился новый ухажер, с которым она, вроде, счастлива.
Сева пораженно молчал, едва дыша от только что услышанного.
- Извини, я не знал… - наконец выговорил он. Это, пожалуй, было единственное, что он мог сейчас выдать.
- Да ничего страшного, – Тима, чуть улыбнувшись, наконец посмотрел на Севу. – Знаешь, ты первый, кому я об этом рассказал.
- Почему мне? – удивился Всеволод.
- Ну, ты ведь никому не расскажешь? – как-то по-детски наивно пробормотал Тима. – Я просто где-то читал, что нельзя все долго держать в себе, и вот… Ты мне теперь что-то вроде психоаналитика, которому вывалишь все, и вроде легче становится.
- Э, спасибо, наверное… – тихо отозвался Сева.
- Прости меня, - помолчав, сказал Тима.
- За что? – изумился Сева.
- За все, - просто ответил Тима, - за то, что я с тобой сделал… Я не должен был поступать так с тобой в твой первый раз. Тебе ведь было больно.
Сева посмотрел Тимофею в глаза. Кажется, тот действительно сожалел о случившемся.
- Ничего… - чуть слышно откликнулся Сева, снова утыкаясь Тиме в плечо. – Я тебя уже простил.
- И все-таки извини, - снова заговорил Тимофей. – У мамы где-то был обезболивающий гель, я тебе дам. Ты только в душ сначала сходи. А потом я.
- Хорошо, - Сева тяжело поднялся и сел на кровати. – Ой! – он поморщился. – Да, гель действительно не помешает, - согласился мальчик.
Сева встал, взял со стула свою одежду и медленно подошел к двери, повернул ручку, но она не поддавалась. Он вопросительно обернулся к Тиме.
- Там в ручке поверни хреновину влево, - подсказал хозяин комнаты.
Приняв душ и одевшись, Сева уже собрался уходить, но Тима вдруг предложил его проводить, а по пути зайти в «Макдоналдс». Сегодня он мог позволить себе такую роскошь. В кошельке лежали 300 рублей и еще какая-то мелочь, накопленная за последние недели. А после хорошего секса необходимо хорошо поесть.
Но Сева отказался. Нет, конечно, проводить его можно, но вот в «Макдак» лучше ходить не стоит. И это был не каприз, а суровая необходимость. У Василевского был целый букет заболеваний, связанный с пищеварением, и парню по минимуму позволялось есть жирное и острое. Сева честно посвятил в это Соловьева, чтобы он ничего такого не думал и не обижался, а знал на будущее, на всякий пожарный.
- Тогда можно пойти в другое место… - снова предложил Тима.
- Тим, не нужно меня никуда водить, ладно? Нет, если ты хочешь, ты туда можешь и без меня сходить. Я не из тех, кто любит ходить по ресторанам и кафе. А кино я люблю смотреть дома по DVD, договорились?
В этот момент Сева рушил все стереотипы ухаживаний, которые были у Тимофея в голове. Он стоял и только тупо кивал. Что же тогда делать? Хотя, в их положении лучше действительно не делать ничего. Не «светиться», чтобы их поведение не было похоже на поведение «встречающейся парочки». Как говорится, чтоб никто не догадался.
И пришлось в тот день Тимофею довольствоваться макаронами с сосиской. А Севу дома ждал обычный обед: борщ, отварная картошка, салат из свеклы и чай с кремовой пироженкой, – утешением его диеты.
Тем же вечером Сева сидел на своей кровати, облокотившись о стену, подогнув ноги по-турецки, обнимал подушку и по-дебильному счастливо улыбался.
Сегодня был поистине замечательный, нет, знаменательный день. Это, наконец, свершилось! То, о чем он так долго грезил – произошло. Сева лишился девственности. И это было именно с тем человеком, с которым ему и хотелось. Пусть все началось не совсем так, как подолгу фантазировал Василевский, но в целом все прошло по высшему разряду. Единственным минусом был некоторый дискомфорт в известном месте, но это же мелочи! Скоро все пройдет, а вот впечатления останутся. И очень надолго.
@темы: слэш, творчество, ориджинал